Много лет назад я работала с собакой — маленькой тёмно-жёлтой хитрюгой, которую забрали из отвратительных условий. Она годы провела взаперти в сарае, от неё ждали, что она будет выкармливать щенков, получая взамен сухой корм и миску ужасной позеленевшей воды.
И вот она скользит по моему кабинету словно пребывая на седьмом небе. Она прорысила в кабинет и сразу подошла поздороваться. Она любила людей и хорошо ладила с другими собаками. Её хозяева обратились ко мне за помощью в бытовой дрессировке, а не из-за поведенческих проблем.
Немного позже я познакомилась с метисом ретривера, который с детства жил в чудесной семье. У него было всё, что нужно. Отличные гены. Хорошая социализация. Обогащённая среда. Но после нападения другой собаки (обошлось без травм, тот пёс прыгнул и сбил с ног), ретривер развалился. Он боялся покидать двор и становился всё агрессивнее к другим псам.
Почему обе собаки так по-разному отреагировали на негативный опыт? Один из ответов заключается в том, что психологи называют жизнестойкостью, или способностью справляться с аверсивными событиями. Это не значит, что существо никогда не страдает или остаётся бодрым перед лицом дистресса. Это значит, что оно может восстановиться после травмы, как ветви деревьев гнутся, а не ломаются.
Человеческая психология серьёзно исследовала то, как особь вырабатывает жизнестойкость. Но подходит ли это собакам? Думаю, не исключено. Обратившись к недавней статье о собаках и травме (о книге «Мальчик, которого вырастили как собаку»), я решила, что важно поговорить о жизнестойкости и том, как мы можем помочь собакам выработать её.
ГЕНЕТИКА: Конечно, первое, о чём необходимо позаботиться, это сделать жизнестойкость важным критерием отбора при разведении. Способность собаки восстанавливаться после аверсивного опыта, несомненно, важнее окраса или хвоста. Если б я была королевой (выдохните: это маловероятно, а я ненавижу, когда корона придавливает волосы), то записала бы это в стандарты каждой породы. Генетика влияет на то, насколько собака будет жизнестойкой — это бесспорно. Обзорная статья Федер, Нестлера и Карнея (Nature Reviews Neuroscience 10, 446-47, июнь 2009) ясно показывает, что генетика индивида заметно влияет на его способность приходить в норму, в первую очередь изменяя функции нескольких нейродинамических процессов. Важность «правильного материала», говоря языком генетики — это идеальный пример того, почему вообще столь важно быть ответственным заводчиком, который сосредоточен на выведении здоровых счастливых собак, у которых здоровые счастливые владельцы (см. мой пост «Оксюморон: ответственный заводчик»).
РАННЕЕ РАЗВИТИЕ
Также есть неоспоримые доказательства, что происходящее в ранний период развития может сформировать взрослую особь, которая хорошо справляется с аверсивным опытом или не может справиться с ним. Как впервые показал Левин в 1962 году, крысы, в юности подвергнутые воздействию мягкого стресса, лучше справлялись с новыми ситуациями. Похожие результаты получили в опытах над другими млекопитающими (см. статью «Нейробиологию resilience» в Nature Neuroscience, 2012, написанную Руссо и его коллегами). На этом основана техника преодоления мягкого стресса Кармен Баттаглии (см. видео: https://search.yahoo.com/yhs/search?p=carmen+battaglia+neurological+stimulation&ei=UTF-8&hspart=mozilla&hsimp=yhs-001). Эту теорию хорошо проиллюстрировала Джоан Киллион в книге «Щенячья культура», которую я недавно отрецензировала.
Важно относиться к влиянию стрессового опыта в раннем возрасте как к параболе: слегка некомфортные события делают особь более жизнестойкой, а слишком стрессовые приводят к противоположному результату. Поэтому хотя нам и нужно давать щенку столкнуться с новыми и слегка стрессовыми ситуациями (но не во время периода страхов), лучше всеми силами избегать слишком сильного стресса во время его критических периодов развития.
КУЛЬТИВАЦИЯ ЖИЗНЕСТОЙКОСТИ У ВЗРОСЛЫХ
Но вот беда: одно дело сформировать жизнестойкость до того, как собака столкнётся с чем-то травмирующим, а другое дело — работать по факту травмы. Супер-жизнестойкие собаки могут быстро восстановиться, как та, о которой я написала выше, а другие — не могут. Но даже крепкие собаки могут быть травмированы так глубоко, что им придётся начать всё сначала.
В первую очередь, чтобы помочь собаке залечить душевные раны, обратитесь к статье о травме, которую я написала две недели назад. Если тема вам интересна, то советую прочесть и комментарии: в них много мудрости и опыта. (От знаний некоторых читателей моего блога иногда перехватывает дыхание, и я признательна сообществу, которое участвует в блоге.) Если вкратце, то травмированная собака нуждается в 1) ощущении безопасности и защищённости, 2) ощущении, что она контролирует свою жизнь, 3) социальной поддержке, 4) повторяемом, рутинном позитивном опыте, что требует 5) времени и терпения.
Есть ли ещё что-то, чем можно помочь собакам, основываясь на знаниях о развитии жизнестойкости в людях? Одна из моих любимых учёных Дебора Блум написала отличную обзорную статью «Поиск силы: как преодолеть всё на свете» про жизнестойкость в людях. (Ещё один прекрасный ресурс — Project Resilience (http://projectresilience.com/framesaboutus.htm).) Эти источники делают акцент на том, что невозможно предвидеть реакцию индивида. У каждого из нас свой собственный путь, и я утверждаю, что это в равной степени справедливо и для собак.
Это может звучать банально (конечно, все мы разные!), но я сказала об этом, потому что столько моих клиентов за годы практики были разочарованы своими собаками или чувствовали себя неудачниками из-за того, что их питомцы не прогрессировали так быстро, как им (или ещё кому-то) хотелось… Я помню маленькую чёрную суку лабрадора, спасённую из жестокой семьи, которая хорошо справлялась, пока со стола не упала металлическая кастрюля, напугавшая собаку так сильно, что та несколько дней не выходила из спальни. Или спасённый от разведенцев бишон, который паниковал всякий раз, как кто-то появлялся перед ним — даже через год после начала новой жизни. И да, столько клиентов могли бы рассказать мне, как их друзья считают, что если бы они лучше старались или наказывали собак чаще, то те добились бы потрясающих успехов во флайболе или полюбили бы ходить в собачий парк. Столько раз мне приходилось говорить: нет ничего плохого в том, что собака остаётся в доме или во дворе, пока не будет готова выйти за его пределы. Или вот это: да, это нормально, что спасённая собака не получает удовольствия от аджилити и не нужно заставлять любить его.
И последнее: один из первичных компонентов помощи травмированным людям и в выработке жизнестойкости в будущем — это социальная поддержка. Большая её часть зависит от языка: кто-то скажет, что верит в вас, кто-то выслушает вашу историю и поговорит о том, как поверить в будущее. Мы не можем использовать свой язык для помощи собакам, но должны подумать, какой тип социальной поддержки они могут получать. Поэтому я и многие другие верим, что присутствие ещё одной собаки может оказаться спасительным для некоторых из травмированных животных. Неважно, как сильно мы любим собак — мы для них инопланетяне. Мы не говорим на их языке — как минимум, не очень хорошо — и просто не смотрим на мир их глазами. Пока собаке комфортно рядом с другой собакой, она получает то, что мы никогда не сможем дать ей, потому что не являемся членами её вида. Даже если у собаки уйдут недели или месяцы на то, чтобы привыкнуть к другой собаке, отношения с представителем своего вида способны творить чудеса. <…>
Патриция МакКоннелл, http://www.patriciamcconnell.com/theotherendoftheleash/resilience-can-we-increase-it-in-dogs
Перевод: «Плохие собаки».
Добавить комментарий