Сейчас в моём сердце огромная дыра. Возможно, когда я допишу этот текст, она станет меньше. Когда-нибудь рана затянется, я знаю. Но любовь никуда не исчезнет.
Я хочу познакомить вас с Самиром, Сёмой, Мелким — золотым, солнечным мальчиком, о котором я непростительно мало рассказывала, пока он был жив.
Вчера я отвезла Самира в клинику, зная, что вернусь оттуда одна. Весь день я видела, как время утекает сквозь пальцы. Наше с ним время. Мне всегда казалось, что у нас впереди целая жизнь. Я не верила, что она пролетит так быстро.
Даже вчера днём в душе теплилась надежда, что это не конец. Что врач скажет: ну да, похудел, ну да, погрустнел — но ещё можно что-то сделать, чтобы Сёма пожил без страданий. Побыл ещё со мной.
А Сёма ничего не знал. Ему было плохо, но он внимательно наблюдал за мной — положив голову между лап и вопросительно подняв уши. Он вилял хвостом, когда я показывалась в поле зрения. Он не без удовольствия поел паштета, хоть и совсем чуть-чуть. Он подставил животик. Прикосновения к другим местам его уже раздражали, а погладить животик — это святое. Во время последних УЗИ брили шерсть, и она так и не отросла. И я гладила нежную тёплую кожу. Я прощалась с ним.
За неделю до этого я поняла: пора его отпустить. Он не поправляется и не поправится. Ему становилось то хуже, то лучше — но всё равно постепенно он угасал. Худел, не мог есть столько, сколько хотел и сколько ему было нужно, слабел и не хотел гулять. Он перестал лаять, когда я возвращалась домой, хотя всегда-всегда отзывался на мои шаги по коридору.
Сёма был бойцом
Он сражался. Полтора года назад ему предстояло почистить зубы, и перед наркозом врач сказала: «Мне не нравится его реакция на ощупывание живота. Сходите-ка на УЗИ, у врача есть окно». Сходили. Гастрит и опухоль в печени.
После КТ выяснилось, что опухолей не меньше десятка, и операция не имеет смысла. Химиотерапия тоже: жизнь, может, и продлит, но что это будет за жизнь? Врач предложил паллиатив: преднизолон пожизненно. Можно было, наверное, обратиться за вторым мнением, поискать врача, который взялся бы лечить Самира, но я не хотела ставить эксперименты на своём любимом мальчике. Я хотела, чтобы свои последние месяцы — на самом деле меня не интересовало их число — Сёма прожил хорошо. Чтобы жизнь его стоила того, чтобы жить.
Каждые 3-4 месяца я возила Самира на УЗИ и анализы. Опухоли медленно росли, стало понятно, что это метастазы — но Сёма чувствовал себя хорошо.
Мы жили в Несвиже, в пяти минутах от замкового парка. Мы исходили его вдоль и поперёк, Сёме даже стало скучно гулять там, поэтому мы шли в поля или гуляли по улицам частного сектора. Сёма набрал пару килограммов и выглядел отлично.
Время от времени его беспокоила диарея, но он быстро приходил в норму. С конца зимы Сёма стал меньше есть, его начало рвать и натощак, и после еды. Он пропил курс желчегонного, стало немного лучше.
Самир продержался до лета — практически год после постановки диагноза. Мы как раз вернулись в Минск, и я думала, что мы будем больше гулять по утрам, снова по выходным обойдём все кофейни в округе, он будет бегать по яблоневым садам и купаться в речке (ужасно вонючей в некоторых местах).
Какое-то время так и было, но то ли от жары, то ли от того, что болезнь всё-таки брала верх, Самир стал таять на глазах. К концу лета он прошёл точку невозврата. Дальше мы просто боролись за ещё месяц, полмесяца, неделю… Он не жаловался. Но всё было понятно и без слов. Он устал. Впервые в его глазах не было огня.
Сёма был полон жизни
Он всегда лучился радостью и счастьем. Рядом с ним я становилась веселее, общительнее, мягче. Он делал меня добрее. И я не знаю никого, кто смог устоять перед его очарованием. Внимательный глубокий взгляд, дурашливая улыбка, нескончаемая энергия — это мой Сёма, мой солнечный зайчик. Я всю жизнь была влюблена в него.
Он поддерживал и разделял любые мои начинания. Аджилити? Вау! Фрисби? Лучше не бывает! Пробежки, длинные прогулки? Нет ничего невозможного! Он жил жадно и лет до пяти, наверное, передвигался исключительно бегом, как будто спешил везде побывать и всё узнать.
Однажды он попал в капкан, за что я долго не могла себя простить. Мы гуляли по Беловежской пуще, а я ещё не знала, что там дальше на дороге стоит капкан на волка. Слава богу, ослабленный, поэтому обошлось без травм. Помню, как пыталась разжать пружину, но мне не хватало веса — и дуги снова сжимали Сёмину лапу. Он кричал и кусал моё плечо. А через неделю уже просил, чтобы я побросала ему тарелочку. Но до конца жизни не любил, когда я стригла когти на попавшей в капкан лапе.
Сёма любил бег
Он не бежал — летел над землёй. Лёгкий, длинноногий, быстрый. Пуля в полях. Я любовалась его погонями за зайцами (ни один заяц не пострадал!), я восторгалась его апортировкой (хотя где там разгонишься на двадцати метрах-то), я обожала его плавную рысь.
Он бегал до последнего, особенно, когда впереди была речка или озеро.
Сёма любил воду
В молодости он любил плавать, став постарше — просто ходил и плескался в воде. У меня была фотка, на которой он с совершенно счастливым видом лежит в грязно-ледяной луже.
Поездки в ветклинику ему скрашивала возможность поплескаться в пруду поблизости.
Сёма был шутником
Он обожал красть мои тапочки из овчины, Федины игрушки и лакомства — причём делал это с совершенно невинным видом: «Я тут просто мимо проходил, а оно лежит». Однажды у меня в гостях была приятельница, и Сёма очень внимательно слушал наш разговор — ну, так могло показаться со стороны. На самом деле он внимательно следил за рукой гостьи — и в удобный момент аккуратно достал из её пальцев печенье.
Ещё он любил коровий навоз. Одна из самых запоминающихся прогулок — по полям поздней осенью на севере Беларуси. Он с восторгом убежал к огромной навозной куче и от души извалялся в ней. А я потом полночи отмывала его в ледяной речке.
Сёма был гениален
Мы освоили кучу дурацких трюков типа выключения света в комнате. И их он показывал с удовольствием. Когда Сёма научился забрасывать задние лапы на стенку, ему так это понравилось, что он потом ещё несколько лет пытался предлагать этот трюк, когда мы начинали кликер-сессию.
Он обожал учиться и предлагать что-то новенькое. Если мне хотелось проверить какую-то дрессировщицкую идею, я просила Самира помочь мне — и он никогда не подводил.
Когда он начал подбирать на улице, я на одном из семинаров попросила Варвару Большакову научить нас команде «Фу» без наказания. И знаете, ему так понравилась эта команда, что он приносил мне найденные объедки, чтобы поменяться и услышать, какой он замечательный мальчик. (Впрочем, я это и так всегда говорила ему — по поводу и особенно без.)
Сёма помогал мне в работе
Во время онлайн-сессий, которых стало много во время и после ковида, я частенько прибегала к помощи Самира: он был рад поиграть и показать упражнения, которые были полезны собакам моих учеников.
Иногда мы записывали обучающие ролики. Особенно я люблю серию экспериментов, в которых Сёме надо было решить нетривиальные задачки — в них я никогда не знала, как Мелкий проявит себя, и оттого было интереснее. Пересматриваю сейчас — и не могу налюбоваться мальчиком.
Сёма ничего не боялся
Он был любопытен и бесстрашен и всегда шёл поинтересоваться, что там такое интересное на горизонте. На даче он устраивал подкопы и убегал в поисках приключений.
Он не боялся ничего, за исключением ветклиники: оттуда он хотел сбежать в соседний зоомагазин. Чтобы проверить, что там вкусного дают.
Сёма был исключительно красив
Иногда я шучу, что мне везёт на красивых дворняжек. И это не шутка, а так и есть. Федя, Сёма и Соня — исключительно яркие и харизматичные собаки. И я безумно счастлива, что могла и могу любоваться их красотой каждый день. Они такие разные и внешне, и по характеру, чему я не перестаю удивляться каждый день.
У меня непростительно мало фотографий Феди и Самира: когда-то я продала смартфон и какое-то время почти не фотографировала огромным «Никоном», поэтому у меня почти не осталось фото и видео собак в среднем возрасте.
Но я помню, каким бравым красавцем он был: стройный, длинноногий, с чёрной маской, подводкой вокруг глаз и огромными трогательными ушами. В последние годы, конечно, он поседел, но никуда не делись чёрные глаза, чёрный нос и огромные у-у-ухи — моё сердце каждый раз замирало, когда Самир внимательно смотрел на меня, наставив огромные локаторы. (Я же говорю, что влюблена в него.)
Когда я работала за письменным столом, Самир нередко подходил ко мне и просил погладить. Боже, как я скучала последний год по этим моментам… Он всегда ложился так, чтобы видеть меня, и мы постоянно переглядывались. Сейчас сижу за столом, поворачиваю голову — и не вижу его глаз. Как это вообще возможно?
На прогулках мы тоже не теряли контакта. Я всегда знала, где он — по звуку шагов, по дыханию, просто предугадывая направление, в котором он бежал. Он время от времени подходил и прислонялся к ноге — просил, чтобы я погладила его.
Перед сном я читаю книги, и у нас был ритуал: Сёма ложился рядом со мной и подставлял животик. И я гладила. Он часто так и засыпал. Первое, что я видела по утрам, открыв глаза — лица своих собак. И это были самые счастливые моменты дня.
Сёма искрился счастьем и одарял им всех вокруг. Мне всегда будет не хватать его.
Меня иногда мучает, что я несколько лет назад сильно увлеклась тем, кто не отвечал взаимностью — и отодвинула собак на второй план. Увлечение прошло, а времени не вернуть.
Раньше я боялась, что в моём сердце не хватит места двум собакам. Я боялась, что недодам Сёме любви. Но это оказалось не так. Ресурсы сердца нельзя исчерпать, от любви оно становится больше и вмещает всех-всех.
Cейчас в нём образовалась пустота. Её не заполнит «новая собака» — потому что, если она придёт в мою жизнь, для неё будет новое, своё место. Никто не сможет заменить Самира. Как никто не сможет заменить Федю и Соню, когда придёт их время уйти.
Я просто надеюсь, что со временем перестану видеть его везде: здесь он любил гулять, в этой речке всегда купался, к этому магазину всегда тянул, а в этом кафе его все обожали и угощали печеньем. Нет, не так: я не хочу перестать видеть его — я просто надеюсь, что будет не так больно.
Сёма появился в моей жизни 31 декабря 2012 года. Я сидела перед телеком и смотрела «Служебный роман». Знакомая волонтёрка написала: срочно нужно забрать щеночка на передержку, это недалеко — через овраг от моего дома. Я оделась и пошла за щеночком. Туда и обратно через заснеженный овраг.
Мы пытались пристроить Сёму, даже нашли ему семью, которая оказалась в восторге от нашего мальчика. На следующий день Сёму привели обратно со словами: кошка его не приняла. Я не осуждаю этих людей. Я счастлива, что так получилось: мы поняли, что не отдадим Самира никому.
Сёма был со мной почти 12 лет и всё это время учил меня человечности. Мой любимый мальчик. Моё солнышко. Я люблю тебя всегда.